Глава 24

Скачать для чтения в мобильных форматах

С ветки над головой доносился возмущённый стрёкот. Издавала его средних размеров птица с тёмным оперением, правда рассмотреть её детально мешало то, что она скакала среди изогнутых сосновых лап, топорщивших в разные стороны метёлочки хвои. Плюс с той стороны светило солнце, пробивая кроны деревьев сотнями острых ярких игл, слепивших глаза. Но даже если убрать все эти помехи таким образом, чтобы можно было разглядеть неугомонную трещотку во всех подробностях, это ничем не помогло бы Сандрин в деле опознания её породы. Орнитология входила в длинный перечень вещей, в которых она не была настолько уж сильна. В отличие от тех же драконов.

Причина возмущения неведомой птицы сейчас перемещалась по траве в нескольких метрах от садовой скамейки, на которой сидела Сандрин. Хорошо откормленная, если не сказать – чрезвычайно упитанная – белка деловито тащила куда-то початок кукурузы, похищенный из чьей-то кормушки. Скорее всего, это была даже не птичья, а самая настоящая беличья столовая, так что птичка на ветке, формально говоря, могла не иметь никакого повода устраивать истерику на весь парк. Однако досада на несправедливость мира, в котором один индивид может упереть сразу весь початок, в то время как некоторые вынуждены клевать по зёрнышку, была в данном случае столь велика, что пичуга верещала, как резанная. Словно белка потырила не банальную кукурузину, а личный запас яиц, снесённых пернатой скандалисткой за последнюю пятилетку. Как минимум.

Сандрин отдыхала. Красные, утомлённый глаза с наслаждением впитывали солнечный свет, умиротворяющие оттенки зелени вокруг и пробивающийся сверху в широкие прорехи между кронами деревьев изумительный оттенок лазурного неба. Тот самый, который бывает только в горах и вблизи океана.

– Мисс Чанг! – донёсся до неё женский голос.

«Низковат регистр. Если таким голосом грамотно пользоваться, это будет оружие страшной силы».

Она оглянулась. По дорожке от корпуса «НАПС» к ней шла женщина в деловом брючном костюме песочного цвета. Черты её лица несли отпечаток наследия крови людей из Азии, но не тех недавних искателей лучшей жизни, от которых вела родословную сама Сандрин, а куда более древней. Той самой крови, пришедшей на континент своими ногами настолько давно, что это давало право её носителям считать себя настоящими хозяевами этой земли, а всех остальных – нахальными понаехавшими выскочками.

Жакет женщины с левого бока имел некоторую деформацию, слегка искажавшую фигуру. Специалист по кибербезопасности Чанг теперь хорошо знала, что является её источником.

– Добрый день, мисс Чанг! Помните меня?

– Разумеется, агент Мартинес.

– О, давайте без церемоний. Просто Джейд. Можно присесть?

– Конечно. – Она подвинулась на пару дюймов и похлопала по скамейке рядом с собой.

– Чем занимаетесь? – Глаза у агента Мартинес тёмные, а кожа на скулах гладкая и ровная. «Хорошо ухоженная, хотя при солнечном свете всё-таки заметно, что ей ближе к сорока, чем к тридцати». Сандрин остро почувствовала, что сама хотела бы выглядеть именно так, когда и ей будет «ближе к сорока».

– Наблюдаю за великим ограблением, – она указала на невозмутимую белку и честившую ту на всю округу пичугу.

– Так вот в чём дело! – Джейд Мартинес рассмеялась. Низкие тона её голоса при этом звучали угрожающе привлекательно. – Действительно скандал!

– Ну, а вы? Как ваши дела?

– А-а! – Агент небрежно отмахнулась. – Рутина. Задаём много вопросов, потом ищем в ответах смысл. Скукота.

– Не верю. Иначе зачем бы люди шли на службу в ФБР?

– А разве пенсия и медицинская страховка недостаточное для этого основание? – Мартинес, собственно, и не пыталась сделать вид, что говорит серьёзно. – Плюс право на пистолет и значок.

– Ладно вам! Охота на злоумышленников, врагов общества – разве это может быть скучно?

– Вы судите о нашей работе по сериалам и фильмам. На самом деле основные наши инструменты –  блокнот, ручка, диктофон. И голова. Пистолет и значок – это так, чтобы удобнее было орехи колоть. Мне кажется, что ваша работа значительно интереснее.

– Перестаньте. Что может быть прикольного в сидении перед монитором?

– И тем не менее, сидя у монитора, вы смогли определить этот взлом. Мне такое достижение даже во сне привидеться не может. Это же угроза на глобальном уровне, колоссальный удар. А обнаруживаете его вы, скромная девушка с монитором. Без значка и пистолета.

Услышать такое было очень, прямо-таки чертовски приятно. Сандрин почувствовала, что щёки теплеют, а губы сами собой расползаются в смущённую улыбку.

– Вы преувеличиваете...

– Ничего подобного, я говорю абсолютно серьёзно, – на лице Джейд и впрямь не было ни тени улыбки. – Так что честь и хвала вами совершенно заслуженны. Представьте, что если бы не вы, пропавший борт до сих пор искали бы над Швецией.

Они немного помолчали, провожая глазами белку, скрывавшуюся со своей добычей в зарослях кустарника. Негодующая птаха отправилась сопровождать её своим треском, перелетая с ветки на ветку. Потом агент Мартинес повернулась к Сандрин и посмотрела на неё уже без всяких усмешек и хитрецы в глазах.

– Послушайте, на самом деле у меня к вам серьёзный разговор. Скажите мне, как профессионал – помимо самого взлома возможно ли проследить его источник?

– При определённых условиях – разумеется. Но почему вы задаёте этот вопрос мне? У вас же прибыло подкрепление из специалистов? – Со вчерашнего дня в «НАПС» помимо неё работали два инженера из ФБР и один специалист АНБ.

– С ними я могу поговорить в любой момент, как с коллегами. Мне интересно ваше мнение, как постороннего человека. Точнее, хорошего специалиста, эксперта со стороны.

Сандрин ещё не успела привыкнуть к своему новому статусу «эксперта со стороны» и поэтому каждое упоминание об этом были для неё как кошке – почёсывание за ушами. Очень приятно. Джейд Мартинес меж тем продолжала, задумчиво разглядывая кусты.

– Понимаете, после того как вы обнаружили взлом, многое в этой истории встало на свои места. С точки зрения техники, поиска самолёта и пассажиров. Однако для нашей работы важнее следующий шаг – кто всё это устроил, зачем и почему?

– Вы полагаете, что это целенаправленный заговор?

– Очень на то похоже. Правда мы никак не можем понять его цели и причины, – агент внимательно посмотрела на Сандрин: – Вы же понимаете, что эта подробность должна остаться между нами?

Та понимающе, даже немножко снисходительно улыбнулась.

– Конечно. Я не первый день работаю в системе безопасности. Там быстро учат держать язык за зубами.

– Хорошо. Тогда можно мне с вами поделиться кое-какими сомнениями? Просто, чтобы обсудить? Говорят, отвлечённый взгляд иногда очень помогает.

Как можно было отказать женщине с такими искренними интонациями в голосе?

Сандрин молча кивнула.

– Видите ли, когда всплыла история с взломом, наверху сразу заподозрили спланированный заговор. Слишком уж удачно всё складывалось, особенно то, что вас обесточили как раз на время атаки. Очень вовремя для простого совпадения. Но за последние пару дней вся эта аппетитная конструкция стала разваливаться у нас на глазах. За какую ниточку мы не потянем – тут же вытаскиваем конец. Попытались проверить того парня, который протаранил трансформатор, но он оказался настолько чист, что это поначалу тоже показалось подозрительным. Перепроверили его ещё раз – всё подтвердилось. Чёрт, скажу по секрету, за мной в жизни грехов водиться больше, чем за ним. Прошерстили второго участника аварии – тот тоже ни причём. Разгильдяй конечно, что выехал на дорогу с неисправными фарами и габаритами, но опять же – никакого злого умысла. Придурок, но не террорист.

Джейд размяла длинные сильные пальцы, закинула ногу на ногу, обхватила ладонями колено. Ухоженные гладкие ногти блеснули на солнце бесцветным лаком.

– Решили зайти с другого конца – проверить, почему так оказалось, что вы остались без электричества в ту ночь.

– И что? – а вот это Сандрин самой было интересно.

– И ничего. Сплав бюрократических ошибок, забывчивости и случая. Вашу резервную линию переключали на «Уилинг Электрик Пауэр» ещё полгода назад, временно. А потом просто забыли вернуть обратно. С запасными генераторами – та же история. Случайность. Обычное стечение обстоятельств.

В голосе Мартинес начали звучать нотки раздражения. Видно, что ситуация её действительно бесила.

– Более того, нет ответа на главный вопрос – ради чего весь сыр-бор? Просмотрели дела всех пассажиров и членов экипажа...

– И что? – снова спросила Сандрин, не замечая, что повторяется. Ей определённо нравилась беседа с этой женщиной. Та фыркнула в ответ.

– Пусто. Парад посредственности. Абсолютно обычные люди.

– Может быть, кто-то слишком умело прячется?

– Вы полагаете, что таким образом русские могли попытаться вывезти кого-то из своих? Очень маловероятно. Шпионаж увлекательно выглядит только в кино. В реальной жизни это самый неприметный вид деятельности. Если бы русским надо было убрать своего агента, достаточно было отправить его туристом в Азию. А оттуда уже вернуть в Россию. С учётом того, что у нас нет ничего ни на одного человека из находившихся на борту, это было бы совсем не сложно. Кроме того, какой смысл выводить человека с таким шумом? Ведь этот инцидент привлечёт к себе всеобщее внимание, каждого причастного будут проверять не то что с лупой – под электронный микроскоп засунут. Кому нужно такое? Русские же не идиоты. Нет, этот вариант тоже маловероятен.

– Тогда что же?

– Честно говоря, понятия не имею, – Джейд опустила ногу и повернулась к ней на скамейке. За распахнувшейся полой жакета мелькнул чёрный пластик пистолетной рукояти. – Потому и пришла к вам посоветоваться. Поймите, мисс Чанг, нам очень нужен следующий шаг. Узнать источник атаки. Тогда в нашем расследовании возможно появиться больше смысла. Ребята из ФБР и АНБ хороши, но им не хватает творческого подхода. Вы же умудрились обнаружить то, что никто не искал. Как вам это удалось?

Сандрин пожала плечами.

– Не знаю. Предчувствие. Интуиция. Магия, если хотите.

– Вы же не пытаетесь сейчас набить себе цену, мисс Чанг?

– Вовсе нет. Я действительно не могу сказать точно, как это получилось. Просто в определённый момент у меня в голове щёлкнуло и всё стало ясно. И пожалуйста, зовите меня просто – Сандрин.

– Хорошо. Сандрин. Так вы можете помочь нам? Найти путь к следующему шагу? Поверьте, мне так хочется, чтобы у меня в мозгу тоже щёлкнуло и всё стало ясно. Так как? Что скажете?

Это прозвучало с таким неподдельным запалом и искренностью, что Сандрин оставалось только одно.

– Конечно, Джейд. Сделаю всё, что смогу.

***

Хирург Артамонов отметил нездоровую нервозность в больнице, как только переступил порог. Причём почти сразу понял, что это никак не связано с его персоной, хоть слух об очередном запое доктора естественным образом уже разошёлся по всем заинтересованным ушам. В первый день выхода на работу после отлучки Виктор Анатольевич был морально готов к косым взглядам, смешкам за спиной, понимающим кивкам и пространным речам на отвлечённые темы, неизбежно сворачивающим к рассуждениям о вреде пьянства. Но на этот раз всем явно было не до него.

Когда он вошёл в дверь, дежурная медсестра за стеклом регистратуры только глянула в его сторону, быстро кивнула и тут же вернулась к оживлённой беседе с кем-то, невидимым с его стороны. Артамонов поклонился в ответ, прекрасно понимая, что это движение никто не видит и вообще, не сильно интересуется его персоной.

«Забавно».

Он не страдал манией величия, однако подобное поведение было нетипичным. С другой стороны, Виктору Анатольевичу оно скорее было на руку, так что он только пожал плечами и не спеша отправился в сторону своего кабинета. На некоторых лавочках, пришедших ещё из доисторических, околосоветских времён, сидели редкие пациенты и тоже что-то шёпотом обсуждали. Мельком поднимали глаза, здоровались с доктором и возвращались к какой-то своей невероятно важной, животрепещущей теме. Недоумевая всё больше, хирург дошёл до своей двери и уже собирался открыть её, когда та внезапно сама распахнулась навстречу, едва не заехав краем ему в лицо.

– О, боже!

– Ничего подобного, Ксения Борисовна, это всего лишь я.

– Вы всё шутите, Виктор Анатольевич, а нам вот тут совсем не до смеха. Где вы пропадали всё это время?

Он несколько опешил, но тут же сообразил, что вопрос вряд ли имеет скрытый смысл.

– Я был нездоров.

– О, конечно! У мужчин всегда найдётся повод для плохого самочувствия.

Ксения Борисовна, невысокая полная женщина средних лет, играла в больнице многоликую роль, совмещая специальности врача-гинеколога, отоларинголога – Артамонов иногда шутил по этому поводу: «Вы только подумайте, какая связь!» – и, при необходимости, детского врача. Её вообще отличала активная жизненная позиция, а по отношению к мужским недостаткам – особенно. Однако в этот раз, похоже, испорченность сильной половины рода человеческого не была во главе угла, так что Виктор Анатольевич спокойно пропустил шпильку мимо ушей.

– Что же произошло за время моего вынужденного отсутствия?

– Столько всего! И буквально вчера! Я как раз только что всё рассказала Валентине Дмитриевне, ждала, что вы придёте раньше.

– Увы, пришёл, как только смог. Доброе утро, Валентина Дмитриевна!

Медсестра поздоровалась молча, одним кивком, стараясь держаться подчёркнуто безразлично, но Артамонов работал с ней слишком долго, чтобы ошибиться – произошло нечто экстраординарное.

– У вас разве нет пациентов, Ксения Борисовна?

– У меня? Нет, пока нет. Да и не до пациентов всем сейчас! Неужели вы не слышали, что случилось? Все об этом только и говорят!

– Понятия не имею, о чём вы. Мне, к сожалению, по дороге не попалось ни одной знакомой души.

– На больницу в Екатериновке напали!

Сердце у хирурга бухнуло и провалилось куда-то в подвал значительно ниже того места, где ему положено быть физиологически. Он хорошо помнил, кого планировали доставить в то место.

– Как напали? Что произошло? Откуда вы знаете?

– Все об этом только и говорят! Ночью ещё приехал оттуда какой-то человек, вроде бы из тамошнего отделения полиции. Рассказал всё нашему главному участковому.

Дальше можно было не продолжать. Если разговор слышала жена местного начальника полиции, значит, о его содержании спустя полчаса знали буквально все. Включая медведей в окрестных лесах.

– Вы не поверите, Виктор Анатольевич, вчера во второй половине дня приехал к ним из леса автобус...

– К кому – «к ним»?

– Ну в больницу же! Приехал автобус, привёз каких-то людей. И представляете, все эти люди, как один – иностранцы!

«Отчего же, очень даже хорошо себе представляю».

– Какие иностранцы? Из Средней Азии, что ли?

– Да нет, ну что вы! Какая Средняя Азия! Никакие это не гастарбайтеры, а самые настоящие иностранцы – оттуда! – Ксения Борисовна взмахнула рукой в неопределённую сторону.

– Откуда оттуда?

– Да из Европы же! С Запада!

– Неужели? А как узнали?

– Боже, Виктор Анатольевич, откуда ж я это знаю! Сказали, что иностранцы, европейцы, может быть даже – американцы. Не это главное!

– А что же?

– Все эти люди были ранены!

– Как? Кем?

– Неизвестно! Но говорят, что ранения не огнестрельные, а просто травмы. Как после несчастного случая. Но и это ещё не главное.

– А что же?

– Говорят, что их лечил уже кто-то!

«Не может быть!».

– И кто же?

– Абсолютно неизвестно! Но раны у всех обработаны, есть даже следы операций – швы, скобы. Но главное, главное – другое!

«Как? Ещё что-то?».

– У них у всех были листки с описанием, анамнез и история лечения. Как амбулаторные карты. Очень профессиональные. Только написаны все – вы не поверите! – таким аккуратным почерком, как будто их отличница писала.

«Почему же не поверю». Он прекрасно помнил долгую ночь, когда диктовал свои заметки, а Ася, шестнадцатилетняя помощница Марины, вписывала всё это округлым девичьим почерком на листки из распотрошённого блокнота.

– Ксения Борисовна, я не совсем понимаю. Вы говорите про каких-то пострадавших иностранцев, а вначале сказали, что на больницу в Екатериновке напали...

– Да, да, конечно! Просто это была предыстория. В общем, привозят к больнице этих иностранцев, на стареньком автобусе и тут же в деревню врываются эти!

Сердце у Артамонова провалилось вниз во второй раз.

– Кто эти?

– Ну, эти, военные и охрана «Транснефти»...

«Чтоб тебя! Я уж подумал – бандиты». Он облегчённо поднял глаза на Валентину Дмитриевну, но мрачное выражение её лица сказало: «Рано радуешься».

– И знаете, что они устроили? Наставили на всех оружие, заставили лечь на землю, а потом начали стрелять...

– Как стрелять? В людей?

– Наверное. Я не знаю, но одну женщину застрелили точно, тамошнего главврача избили, а одной медсестре сломали скулу.

«Ненавижу быть правым». С этого момента сердце перестало проваливаться куда-либо. Его просто обволокло со всех сторон холодной ледяной глазурью. Виктор Анатольевич прошёл к своему столу и сел. Проходившая мимо Валентина Дмитриевна как бы невзначай коснулась его плеча. Робкая попытка утешения. Значит, это ещё не всё.

– Но и это ещё не всё! После этого больных занесли внутрь, приставили к ним охрану, а мужика, который автобус привёл, увели допрашивать. Тут вроде бы всё успокоилось, но потом – раз! Кто-то напал на охранников и военных.

– Кто напал? Когда?

– Уже ближе к вечеру, темнеть начинало. Взорвали один автомобиль и стали стрелять из леса. Те все побежали отбиваться, а в это время с другой стороны Екатериновки ещё люди зашли и напали на дом, где держали того шофёра, который автобус привёл. Говорят, постреляли несколько человек и убежали в лес.

– А шофёр этот?

– С собой забрали. Зашли, несколько человек убили, шофёра освободили – и бежать. А те, которые с другой стороны стреляли, тоже почти сразу перестали и в лес ушли. Вот.

«Боже мой. Как всегда, всё как всегда».

– А дальше?

– Что дальше? Говорят, начальник охраны «Транснефти» порывался застрелить кого-то из иностранцев, грозил нашим в больнице, что всех поубивает, кто ему мешать будет. Хорошо, что там военные были, охраняли их. А потом среди ночи туда вертолёты прилетели, начали кружить вокруг. Затем ещё охранники прибыли, военные. Полицейский, который приехал, говорит, что там народу вооружённого сейчас до чёртиков, собираются окрестный лес прочёсывать. Только пока боятся соваться.

«Неудивительно. Я бы тоже не спешил на рожон лезть».

– Короче говоря, раненых этих из Екатериновки собираются вывозить, если уже не вывезли. Говорят, военный какой-то, офицер, приставил к ним только своих людей и запретил кому-либо ещё к ним приближаться, кроме врачей. Начальник охраны «Транснефти» на него орал так, что стёкла звенели, пистолетом грозил. Полицай этот, который оттуда приехал, говорит, что сам чуть не обделался со страха, думал, что они сейчас друг друга перестреляют. Но обошлось. Правда мужик этот, из охраны, матерился так, что у медведей в округе уши, наверное, в трубочку свернулись. Орал, пока не охрип.

– А зачем полицейский-то к нам приехал?

– А, этот? Говорят, что теперь запрет будет на приём неопознанных людей с любыми ранениями или травмами. Неважно какими. Вышел из лесу кто незнакомый – сразу надо полицию вызывать. А они уже будут сами его допрашивать и выяснять, что да как.

– Ну а лечить? Лечить-то их можно?

– Кого?

– Незнакомцев? Или будем смотреть, как они подыхают на руках у доблестной полиции?

Ксения Борисовна задумалась и посмотрела на Артамонова несколько недоумённо.

– Вроде бы ничего на этот счёт не говорили. Да и как это можно – не лечить?

– Ну вот и прекрасно. Стало быть применительно к нам ничего, дорогая коллега, не изменилось. Наше дело – врачевать, а всё остальное пусть катиться к чёртовой матери. Извините великодушно за грубое слово, но уж в больно сволочное время нам с вами жить довелось. Ещё раз простите. Давайте будем надеяться, что с этими несчастными ничего больше плохого не приключиться, но вы, Ксения Борисовна, на всякий случай рассказывайте мне новости, какие услышите. Слишком уж любопытная история. Валентина Дмитриевна, есть у нас на сегодня работа? Есть? Прекрасно. Давайте карточку и пригласите пациента. Вы позволите, коллега? После всей этой истории почему-то очень хочется сделать что-нибудь полезное.

***

– Всё это так некстати. Совершенно, абсолютно не вовремя.

Начальник отдела Михаил Леонидович, в простонародье именуемый исключительно «Мишаня», выглядел неподдельно расстроенным. Щёки покрылись красными пятнами и во всём остальном лице – в глазах, опущенных уголках припухлых не по возрасту губ и слегка подрагивающем бесформенном подбородке – читались совершенно искренние скорбь и уныние.

– Конечно же, я глубоко тебе сочувствую, но пойми и ты моё положение.

«Отчего ж не понять». Честно говоря, агента неподдельно забавляло зрелище разворачивающейся перед ним драмы. На самом деле Мишане, вне всякого сомнения, было искренне насрать на несчастный случай с родственником агента. И неважно, что само ужасное происшествие с любимой тётушкой Валентиной, грозившей ей скорой и безвременной кончиной, было не более чем элементом активации, необходимым и достаточным поводом агенту покинуть текущее местоположение и отправиться туда, где в нём возникла действительная необходимость. Будь даже Мишаня лично знаком с этим мифическим персонажем, упоминание о чужой семейной трагедии вряд ли имело для него значение большее, чем воспоминание о позавчерашнем обеде. Что было действительно важно, так это необходимость одному из сотрудников покинуть на неопределённое время своё рабочее место. Что приводило самого Мишаню к обязанности сделать в рамках своей ответственности хоть что-то полезное. Конечно, было бы слишком наивно ожидать, что он взвалит долю работы агента на свои изрядно заплывшие жиром плечи. Скорее всего, не пройдёт и часа, как эта доля будет равномерно размазана по остальным сотрудникам. Но ведь сам процесс размазывания тоже требовал каких-то усилий. Работы. От самого Мишани.

«Работающий Мишаня. Бог мой, какое зрелище придётся пропустить».

– Но это действительно очень, очень важно для меня. Это дело всей семьи! – в голосе агента в нужных пропорциях смешивались печаль, боль и надежда.

– Да понимаю я это! – Мишаня энергично потёр взмокшую от умственных усилий обширную залысину. Чувствовалось огромное усилие, которое он прилагает, чтобы не послать агента с семейными проблемами к чёртовой матери. Причина такой сдержанности была хорошо известна обоим. Стоит начальнику отдела отказать сотруднику в подобном вопросе, как тому достаточно пройти пару десятков метров по коридору до двери вышестоящего по отношению к Мишане начальника. Там вопрос уладился бы за две минуты, а сам Мишаня огрёб десять минут очень неприятного разговора и потерю пары очков престижа в глазах руководства.  Поэтому исход разговора был ясен обоим. Загадкой оставалось только количество навоза, которым изойдёт Михаил Леонидович в процессе принятия неизбежного решения.

– У нас сейчас так много работы. Очень ответственный период развития. Усилия каждого имеют огромное значение, –  бубнил он, как по учебнику. Без особого энтузиазма, но всё-таки с тайной надеждой в голосе, что случится чудо и неожиданная проблема рассосётся сама собой. Как обычно. Без всяких усилий с его стороны.

«Нет, Мишаня, не в этот раз».

– Михаил Леонидович, если бы это было в моей власти, – руки агента изобразили наиболее искренний жест разочарования. – Но я ничего не могу поделать. Тем более что сейчас я просто начинаю опаздывать на ближайший подходящий поезд.

Мишаня побагровел целиком, включая кожу под редкими светлыми волосами по бокам головы. Угрюмо уставился на лежащее перед ним заявление. Бумага отказалась испепелиться под его взглядом, всё так же вызывающе белела прямо перед носом. Начальник отдела засопел, потерзал левой рукой щёку и подбородок и, наконец, смирился с неизбежным.

– Ладно. Сколько времени тебе потребуется?

– Две недели, не меньше.

– Так много? Может, одной хватит?

В памяти агента всплыли полученные координаты и карта предполагаемого района работы. Большого района.

– К сожалению, нет. Две недели. Как минимум.

Мишаня возмущённо пыхтел ещё с полминуты, потом всё же начертал на полях заявления свою резолюцию.

– Иди. Мы тебе... сочувствуем.

Никогда ещё слово сочувствия не скрывало за собой такое количество крепких  матерных эпитетов, которые человеку хотелось высказать на самом деле.

«Взаимно, жирный ублюдок. Мне тоже будет тебя не хватать».

Дверь открылась и закрылась, отсекая фальшивую жизнь от тайной. Агента впереди ждала масса работы.