Глава 31

Скачать в формате для чтения можно тут

На этот раз важный разговор решили провести на островке посреди озера, на максимальном удалении от посторонних ушей.

Островок на самом деле являлся таковым весьма условно, да и озеро было не столько озером, сколько целой системой проток различной ширины и проходимости. В былые времена, когда здешнее поселение называлось не лагерем, а турбазой, по этим извилистым водным путям в разные стороны расплывались вёсельные лодки и байдарки, чтобы исследовать живописные окрестности.

Коби Трентон этих исторических фактов не знала. Её гораздо больше занимали текущие, сугубо практические дела. За последнюю пару дней вообще стало складываться ощущение, что она здесь уже очень, очень давно. Несколько месяцев, как минимум. И что недавно затвердевшая на правой ладони мозоль от черенка ножа, которым она научилась очень ловко чистить картофель, была у неё всегда, как и навык обходиться при мытье головы только шампунем, без бальзамов и ополаскивателей. Кроме того, она теперь спокойно воспринимала отсутствие косметики на своём отражении в зеркале, а также стала гораздо терпимее относится к тому, что кто-то курит в её присутствии, ведь наличие зажженной сигареты здорово снижало поголовье комаров поблизости.

Короче говоря, многие вещи из того, о чём она раньше не могла и помыслить, стали привычными и обыденными. Кроме самых важных – отсутствия представлений о будущем и чудовищного в своих объёмах информационного голода. Выросшая в условиях парадигмы, когда главным является не навык поиска, а умение грамотно фильтровать входящий поток информации, Коби постоянно чувствовала непривычную пустоту. Её вниманием и разумом перестали владеть новости из мест, где она никогда не бывала, сообщения о людях и от людей, которые, как выяснилось с пугающей очевидностью, не имели для неё никакого осмысленного значения. Вот, стоило её выдернуть из привычной жизни и пересадить в другое место, как мир, за которым она так увлечённо следила прежде, превратился в мираж, сказочный образ из стеклянного шара с блёстками – нечто, существующее в параллельном относительно её текущей реальности измерении. Теперь Коби не отмахивалась от новостей. Наоборот, ждала их с нетерпением, осмысливала, сравнивала с тем, что было ей известно, пыталась на основе всего этого предугадать возможное развитие событий. То есть занималась тем, чем обычно развлекались люди, жившие до информационной революции – думала. А ещё она научилась слушать.

Когда в бесконечной веренице повседневных дел случался перерыв или день начинал подходить к концу – на самом деле она так и не привыкла ориентироваться в местных тягучих, бесконечно светлых сутках и день для неё близился к завершению, когда кто-то говорил, что пора ужинать или ложиться спать – так вот, в это время обычно начиналось время разговоров. В первые дни говорили всё больше пожилые пассажиры, не утратившие этот навык со времён своей молодости, когда поход в кино был событием и приятели в баре встречались ради болтовни о пустяках, а не для сеанса коллективного пролистывания ленты в своей социальной сети. Затем начала подключаться молодёжь. Всё смелее и активнее. Что тут говорить – за последние несколько дней Коби узнала о своих коллегах по работе больше, чем за пару предыдущих лет. Дошло до того, что накануне они все вместе настолько засиделись на крыльце больничного дома, что не заметили, как наступила настоящая темнота. Тогда наружу вышла совершенно непривычная в домашнем халате местная врач Марина и, используя Лукаса в качестве переводчика, а также небольшой запас английских слов, который она вспомнила или освоила заново, разогнала их всех по своим домикам, а Мэнди – обратно в палату.

Весь тот вечер Коби стоило большого труда удержаться и не разболтать то, о чём их с пастором предупредил «мэр» Эндрю. Что с ними пытается установить связь кто-то из представителей западных спецслужб. Кто-то, кого отправили сюда со специальной миссией. Эндрю настоял, а они согласились, что до тех пор, пока не будет ясна чёткая картина и дальнейшие планы, говорить об этом остальным не стоит. Это лишь создаст ненужное брожение умов и неопределённые ожидания, которые со временем неизбежно перерастут в раздражение и уныние. А это никому не нужно.

Она размышляла об этом во время завтрака, отщипывая от большого ломтя хлеба кусочки и отправляя их в рот вслед за кашей и стремительно остывающей на прохладном утреннем воздухе яичницей.

«Прелести деревенской жизни».

Зато почти вся еда почему-то кажется очень вкусной и никому не приходит в голову подсчитывать количество содержащихся в ней калорий.

Кто-то поставил рядом с ней на стол две тарелки и незнакомый голос произнёс:

– Привет! – И тут же: – Guten Morgen, Herr Pastor!

Коби чуть не подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Рядом с ней собиралась сесть на лавку женщина с короткой спортивной стрижкой, одетая, как и большинство здесь, в походную одежду. Однако Коби была уверена, что это лицо она ни разу не видела прежде. Пастор Мейер с другой стороны стола сверлил незнакомку взглядом и лишь коротко кивнул в ответ:

– Guten Morgen, Fräulein.

Незнакомка снова перешла на английский:

– О, пожалуйста, не нужно никаких «Fräulein»! У вас с английским нет проблем, господин пастор?

– Никаких. Как и с русским.

– Прекрасно. Тогда давайте будем использовать универсальное наречие, а с местными разговаривать на их родном языке. Зовите меня Кейт. Или Катрин, если вам удобнее немецкое произношение.

Женщина устроилась на скамье, одну тарелку отодвинула на противоположную сторону стола, а с содержимым второй стала деловито расправляться, энергично и тщательно работая челюстями.

– Извините, – пробормотала она между делом. – Жутко проголодалась. Соскучилась по нормальной еде.

Подошёл «мэр» Эндрю, поставил перед ней кружку с дымящимся кофе, сам сел напротив, рядом с Клаусом, сказал ему что-то. Тот в ответ утвердительно кивнул и пояснил Коби:

– Он говорит, что это и есть тот самый человек с Запада, которому, а точнее говоря – которой –  поручено нас найти. Ещё он спросил, познакомились ли мы. Я ответил – да.

– Ну, кроме имени мы пока ничего не узнали.

Женщина, не отрываясь от еды, покосилась в их сторону:

– Я всё слышу. Дайте мне пять минут и мы углубим и расширим наше знакомство.

Через пять минут её тарелка почти опустела. Кейт (или Катрин) приняла более свободную позу, повернувшись вполоборота к своим собеседникам и закинув под столом одну сильную ногу на другую.

– Ещё раз извините, господа. Несколько дней на консервах – это, возможно, питательно, но чрезвычайно скучно. Итак, давайте знакомиться. Насколько я понимаю и помню из полученных мной данных, вы, – она легонько кивнула пастору, – Клаус Мейер, пастор прихода Евангелической церкви из Дёбельна.

Клаус согласно кивнул:

– Из Эберсбаха, если быть точнее. Это рядом с Дёбельном.

– Возможно, учту. А вы – Якобина Трентон, старший стюард рейса NP412 и, следовательно, старший по должности член экипажа из оставшихся в строю.

Пастор удивился:

– Надо же, Коби, я первый раз слышу ваше полное имя. Оно звучит... так привычно.

– Бог мой, Клаус, я вас прошу, не привыкайте к нему слишком сильно. Это всего лишь дань уважения моих родителей моей же голландской бабушке. Да, оно красивое и старинное, но смотрелось странно даже в нашей школе, где половина девочек были тёзками штатов и городов. Поэтому прошу вас, пожалуйста, в дальнейшем называйте меня так же, как и всегда – Коби. Договорились? Хорошо. А теперь, Кейт, что касается вашего вопроса. Я всего лишь исполняю обязанности старшего стюарда вместо умершей коллеги.

– Я видела списки погибших, да. Марси Лорен Уильямс, старший стюард, скончалась от травм, вы её замещаете. Я вам соболезную, но давайте не будем углубляться в детали. Сейчас вы старший по должности член экипажа, верно? Хорошо. Вы, пастор, представляете сторону пассажиров.

Тот кивнул:

– Можно сказать, что да.

– Отлично. Наш гостеприимный хозяин представляет свою сторону. – Она улыбнулась и повторила эту фразу по-русски. – Я, со своей стороны, представляю ваши родные страны, поскольку являюсь оперативным агентом разведывательного комитета НАТО. Мне поручено разыскать вас – это уже сделано. Затем изучить ситуацию на месте и выработать предложения по вашей переправке на родину. И, при необходимости или возможности, организовать такую переправку.

– Какими ресурсами вы располагаете? – пастор внимательно изучал собеседницу.

– Ограниченными. – Катрин (или Кейт) также внимательно смотрела на него. – У меня есть канал связи для передачи информации и координации действий. Нет, не обольщайтесь. Канал позволяет передавать только небольшие пакеты информации по определённому расписанию. Так что позвонить домой не удастся. Плюс у меня есть доступ к досье пассажиров и членов экипажа, чтобы я имела представление о том, кто и чем мне может помочь. Ваше досье, господин пастор – одно из самых любопытных.

Клаус без улыбки кивнул.

– Это было давно.

– Я в курсе. Как и в курсе того, что такие навыки никогда не утрачиваются полностью.

Коби в полном недоумении переводила глаза с одного на другую.

– О чём речь?

– Это неважно, – поспешил ответить пастор, но потом добавил, обращаясь к Кейт. – Ладно. Вернуть домой всех нас – хорошая цель. Можете на меня рассчитывать.

– Не волнуйтесь, пастор. Ваша прежняя прямая специализация меня не интересует. А вот сопутствующие навыки могут пригодиться. Кроме того, основную надежду на успех моей миссии я связываю всё-таки с вашими хозяевами. – Она снова специально повторила эту фразу на русском. – Честно говоря, вы даже не осознаёте, как вам повезло, что вы попали в их руки.

– Ну почему же. – Клаус пожал плечами. – Я знаю, как выглядит альтернатива. Видел своими глазами.

– Нет. На самом деле вы всё-таки не понимаете масштабов своего везения. Эти люди располагают очень значительными ресурсами, о которых я даже не могла мечтать. Весь вопрос в том, как нам организовать их грамотное использование и чем заинтересовать наших гостеприимных хозяев, чтобы они позволили ими воспользоваться. Поэтому дальше я перейду на русский язык, а вы, пастор, переводите, пожалуйста, для мисс Трентон. Хорошо?

Она повернулась к «мэру», закончившему свой завтрак и теперь не спеша допивающего кофе.

– Андрей, извини, что пришлось так долго трещать не по-русски. С тобой мы уже познакомились, а с этими людьми ещё нет.

Тот успокаивающе качнул ладонью: «Ерунда, я всё понимаю».

– Хорошо. Тогда скажи, можем ли мы найти где-то укромное местечко, чтобы поговорить гарантированно без посторонних ушей и глаз? Я не хочу, чтобы кто-нибудь случайно услышал детали обсуждения, прежде чем мы выработаем окончательный план. Плюс, мне бы не хотелось, чтобы кто-то посторонний увидел моё оборудование.

Андрей некоторое время размышлял.

– Знаешь, сегодня не лучшая погода для пикника, но у меня есть на примете одно спокойное место, где нам никто на помешает. Только я возьму с собой парочку своих людей.

– Боже, неужели ты меня боишься?

– Вовсе нет. Просто у нас тут некоторое подобие авторитарной демократии и мои помощники имеют право голоса.

– И много у тебя помощников?

– Ты их видела. Сергей, тот здоровенный громила – помнишь? – Она кивнула в ответ. – И наш главный механик, Рустам. Тот самый бородач, к которому ты вчера явилась.

– Худой молчун?

– Он самый. Я бы позвал ещё нашего фельдшера, но она сказала, что боится тебя.

– Вот как?

– Да, есть у неё на твой счёт нехорошие чувства. Женская интуиция, знаешь ли...

– Спасибо, что предупредил.

– Не за что. Ладно, думаю, что на первый раз мы без Марины обойдёмся. Доедайте, допивайте и через пятнадцать минут жду вас всех возле лодочного сарая. Пастор, вы помните, где это? Прекрасно. Катя, кроме твоего рюкзака тебе ещё что-нибудь нужно?

Та пожала в ответ плечами.

– Нет. Всё своё ношу с собой. Шашлыки будем жарить?

– Не в этот раз. Попрошу сделать бутербродов, если ты не наелась.

– Вот спасибо, добрый человек! Наесться я наелась, но кто знает, насколько затянется разговор.

После всего этого они и оказались на том самом острове, который и не остров даже, а непонятный аппендикс среди путаницы водных рукавов, некоторые из которых можно перепрыгнуть с разбега или перейти по обрушившимся деревьям, а другие придётся переплывать, лавируя между отмелями, густо заросшими камышом.

Поплыли на двух лодках из стеклопластика, старых, потёртых, но поддерживаемых в хорошем состоянии и аккуратно выкрашенных в бледно-голубой цвет. Женщина по имени Кейт села вместе с Эндрю и его здоровенным помощником Сергеем. Коби с пастором оказались в компании молчаливого мужчины с рыжеватой бородой, которого звали Рустам. Она мало что про него знала, кроме того, что он заведует здесь всей техникой и что темноволосая девушка Ася, которая помогает врачу – это его дочь.

Рустам грёб не спеша, длинными уверенными гребками. Коби, сидевшая на носу, видела, как работают его плечи, как вздуваются и опадают мышцы на длинных, жилистых руках. Лодка шла плавно, с почти постоянной скоростью, уверенно держась следом за головной. Из-под носа в разные стороны разбегались две лёгкие волны, в пузырьках и завитках турбулентности. По поверхности воды плыли сухие иголочки хвои, редкие травинки и кусочки коры. В воздухе было чисто – всех насекомых с открытого места сдувал северо-восточный ветер, запутавшийся в лесных коридорах, окружающих протоки. Местами водный путь сужался, прижимаясь к невысокому обрывистому берегу и его перегораживали упавшие в разное время стволы деревьев. В них были пропилены аккуратные проходы – как раз на ширину лодки. Теперь Коби сообразила, для чего в головную лодку перед поездкой помимо всего прочего загрузили небольшую бензопилу.

Плавание удивительным образом её успокоило. Познакомившись с появившейся в лагере женщиной, она перестала теряться в догадках, придумывать фантастические сценарии, благодаря которым они могли бы оказаться дома. Теперь есть человек, специально подготовленный и обученный, который займётся этим. Это хорошо.

Коби перегнулась через борт, опустила руку в бегущую от носа воду. Вокруг пальцев заплескались небольшие буруны, и сопротивление подсказало, что они плывут с достаточно приличной скоростью. Относительно тёплый верхний слой воды оказался совсем тонким, на глубине уже буквально в несколько сантиметров кончики пальцев стало колоть ледяным холодом.

«Да уж, вряд ли у них тут длинный купальный сезон».

Лодка замедлила ход. Коби подняла голову. Впереди начинался проход в камышах, почти такой же, как и на берегу рядом с лагерем. Он вёл в крохотный заливчик, спрятавшийся под развесистыми кронами деревьев. По его бокам шли два помоста из старых, почерневших досок, оставляя на воде свободного пространства ровно столько, чтобы рядом могли уместиться две лодки. Дальше от помоста поднималась наверх такая же тёмная деревянная дорожка.

Рустам, сидя вполоборота и ловко орудуя вёслами, направил их лодку в узкое стойло. Её привязали к низкому, по всей длине растрескавшемуся от непогоды столбику. После этого все поднялись наверх. Там под естественным шатром из елей спряталась укромная площадка, вымощенная вместо традиционных досок деревянными кругляшами – толстыми плашками, отрезанными от брёвен. Нижние ветви деревьев были обрезаны так, что над площадкой поднимался природный, непроницаемый для непогоды купол. Посередине стоял длинный стол, вдоль которого с двух сторон тянулись скамьи. На дальнем конце площадку замыкала сложенная из грубых камней простейшая печь с жаровней, прикрытой толстой железной решёткой.

– Ох, красота какая! – совершенно искренне восхитилась Кейт. – Ребята, пообещайте мне, что без шашлыков вы меня отсюда не отпустите.

«Мэр» Эндрю усмехнулся и согласно кивнул головой.

На Коби это место тоже произвело впечатление. Зелёный полумрак, старое, цвета графита дерево построек, дикий, с острыми краями камень, из которого была сложена печь. Для полноты картины не хватало только пары копий, прислоненных к дереву и меховой куртки, свисающей с какого-нибудь сучка. И ещё там стояла удивительная, тягучая, вязкая тишина.

– Надеюсь, это достаточно уединённое место?

Женщина–агент кивнула и открыла свой рюкзак. Стала доставать из него разные предметы не совсем понятного назначения и между делом говорила.

– Так, народ. Давайте-ка мы начнём с того, что вместе составим сообщение для наших общих друзей за границей и посмотрим, какие новости они пришлют нам. Потом будем обмозговывать ситуацию и бросаться друг в друга идеями, что можно сделать. Ну а там – посмотрим, что из этого выйдет. Андрей, это шикарное место, но мне бы нужен пятачок открытого пространства, чтобы развернуть и нацелить антенну. Найдём такое?

«Мэр» показал рукой на едва заметную тропинку, уходившую за печь.

– Там есть небольшая поляна перед камышами и протокой.

– Отлично. Тогда давайте готовить послание.

Текст получился коротким, если не сказать – скупым.

«Контакт установлен. Текущий статус пассажиров соответствует полученному сообщению. Угрозы жизни и здоровью нет. Изучаю возможности. Местные настроены конструктивно».

Последнюю фразу обсуждали долго, но потом решили оставить, как есть. Как ещё иначе в трёх словах обозначить готовность к сотрудничеству, не говоря об уже оказанной помощи? Тут либо писать серию очерков либо уж так, как написано.

Отправка сообщения удивила Коби своей будничностью. Ну, немного ещё размером антенны, которая с тихим шелестом развернулась из совсем небольшого продолговатого свёртка. Чуть-чуть жужжания, движения чаши из стороны в сторону – и на экране планшета, который Кейт держала так, чтобы всем было видно, появились две отметки: «Сообщение отправлено» и «Сообщение получено».

– Порядок. Теперь сворачиваемся и идем читать новости.

Планшету потребовалось меньше минуты на дешифровку входящего послания. Текст был на английском, и Кейт переводила для Эндрю и его помощников. Коби и пастор, стоя за её спиной и, заглядывая через правое и левое плечо соответственно, прочитали сообщение сами.

«Поздравляем с успешным нахождением пропажи. Ждём анализа доступных ресурсов. Проверка координат падения самолёта не дала результата. Территория зачищена, следы пожара и бомбардировки. Сильное задымление. Получение визуальных доказательств невозможно. Запросы по дипломатическим каналам по-прежнему игнорируются. Рассматриваем альтернативные варианты».

– Перевожу на понятный язык. Федералы явно перехватили ваше сообщение и постарались спрятать главную улику – самолёт. Времени у них было немного, так что его просто разбомбили.

Сергей толкнул Рустама в бок:

– Я же говорил тебе, что тот грохот не похож на грозу. Какая гроза в это время года?

Тот только пожал плечами, а Кейт кивнула и продолжила:

– Едем дальше. Раз нет возможности получить визуальное доказательство нахождения самолёта в России, все усилия по вашему вызволению дипломатическими средствами будут уходить в песок. Насколько я знаю из предыстории, там пока не могут даже добиться признания факта, что самолёт пересёк границу. Запросы идут через третьи страны, а Москва отвечает только, что «запрос изучается», «нужно больше информации» и «с чего вы взяли, что ваш самолёт у нас?». Примерно так. Ну, а с учётом того, что улику раздолбали, можно предположить, что планы федералов в вашем отношении не поменялись. По-прежнему стоит задача вас отыскать, взять под контроль, а потом использовать, как ресурс для торга по какому-нибудь интересному Москве поводу. Разумеется, что если повода не найдётся, вы рискуете надолго задержаться в нашей гостеприимной стране. И напоследок самое интересное.  Последняя фраза означает, что они понятия не имеют, что делать дальше. По крайней мере, до тех пор, пока мы им отсюда не подбросим немного информации об имеющихся возможностях или парочку собственных идей. Вот обсуждением этих увлекательных вопросов я и предлагаю нам сейчас заняться.

***

Для встречи Александру пришлось переодеться в штатское. Кузнецов так и сказал: «Нечего выпендриваться. Тут твои регалии значения не имеют. Будь у тебя хоть вся грудь в орденах, как у Лёни Брежнева, здесь это никому не интересно». Так что из армейского на нём сейчас было только нательное бельё, башмаки, прячущие высокую шнуровку под рабочими брюками, да облегчённый бронежилет, скрываемый свитером и походной курткой. Ну, и ещё пистолет в плечевой кобуре плюс пара ножей – один в левом рукаве, а второй закреплён на правой голени под штаниной.

Местом встречи выбрали кафе в крупном селе – если название «кафе» подходило унылой грязноватой пивнушке, расположенной на краю достаточно большого пустыря, что позволяло контролировать территорию и не опасаться внезапного нападения. Ржавые останки трубчатых конструкций по краям пустыря намекали, что раньше это мог быть стадион или спортплощадка. Теперь же здесь царили заросли сорняков и кучи всякого хлама, бесполезного даже по местным меркам.

Они прекрасно знали, что за ними наблюдают. Даже Кузнецов, продолжающий хорохориться, стал излишне молчалив и напряжён. Обычно румяное лицо побледнело, а серые глаза из-под припухших век постоянно рыскали по окрестностям, выискивая возможную угрозу.

– Не глуши мотор, – приказал он водителю, когда джип остановился у входа. – Развернись так, чтобы видеть этот вонючий сарай и выезд, заблокируй двери и жди. Не отвлекаться, не курить, поссать не выходить. Сидишь, держишь ногу на педали газа и ждёшь. Ясно? Пошли, подполковник.

Они вышли из машины, захлопнули за собой дверцы. Кнопки запирания за стёклами немедленно опустились, блокируя замки. По левую и правую сторону от них слышался рокот вертолётных роторов – это две машины ходили кругами вдоль окраины села, контролируя периметр. В небе над головой катились серые облачные валы, подгоняемые порывами северо-восточного ветра.

– Готов?

Александр молча кивнул.

– Тогда попёрлись.

Когда вошли внутрь, дверь зацепила грязный засаленный колокольчик, и тот глухо звякнул в ответ. Стены помещения были отделаны деревянной вагонкой «под бревно», некогда придававшей ему дешёвый псевдорусский шарм, а ныне потрескавшейся и закопчённой. Лак, покрывавший её прежде, теперь во многих местах облез, обнажив старую серую древесину. Дощатый скрипучий пол подметали явно только по большим праздникам, которые в здешних краях случались нечасто. Торчащие из щелей между половыми досками махры убедительно свидетельствовали, что мыли полы в заведении ещё реже.

В «кафе» горел тусклый свет, пахло впитавшимся в стены табачным дымом и прокисшим пивом. И было абсолютно пусто, если не считать необъятного по толщине женского силуэта за стойкой прилавка и мужчины за столиком в дальнем углу. Тот при виде вошедших поднял приветственным жестом пивную бутылку.

– Наконец-то! Я уж думал, что штаны до дыр просижу. Люська, тащи пиво! Только нормального, как мне!

– Рыбки копчёной ещё надо?

– Ладно, давай. Только смотри – подсунешь тухлятину, потом не обижайся.

– Боже ж ты мой, Игорёк! Что ты такое говоришь!

– Что знаю, то и говорю. Давай, давай, тащи уже!

Они подошли к столу, молча сели. Только после этого Кузнецов подал голос:

– Ну, здорово, Волков.

– Привет-привет, – беспечно отозвался собеседник. – Вы чего такие?

– Какие?

– На взводе. Ну, твоего подельника я первый раз вижу, может, он по жизни такой, но ты-то, дорогой господин Кузнецов, вроде бы всегда весёлым был, разве нет? Неужели мне набрехали?

Шеф охраны «Транснефти» криво ухмыльнулся.

– Да я и сейчас весельчак, неужели не заметно? Хожу и ржу, не переставая. Ты здесь один?

Мужик по ту сторону стола присосался к бутылке, но изобразил из-за неё утвердительное движение веками. Потом отставил пиво в сторону, с чувством рыгнул и вытряхнул сигарету из лежащей на столе пачки.   

– Один, конечно. Я же не с гопотой какой-нибудь встречаюсь, а с уважаемыми людьми.

– Ага, охотно верю. Как поживаешь, Гоша?

– Неплохо, неплохо. – Тот отодвинулся и развёл руки, давая возможность толстухе выставить на стол запотевшие пивные бутылки – по две на каждого. – Но ты же не за этим меня позвал, верно? У нас ведь с тобой до сих пор общих дел не было, я твои грядки не топчу.

– Это да. – Кузнецов сковырнул с бутылки крышку открывалкой, привязанной к середине стола железной цепочкой. – Мне своих вредителей хватает, спасибо, что хоть ты не суёшься.

– Не благодари, мне твои грядки не интересны. А ты кого это с собой привёл? Может, познакомишь, а то сидит и молчит, как сыч.

– А, это важный человек. Аж из самой Москвы. Целый подполковник. Знакомьтесь, кстати. Подполковник Михайлов, выполняет здесь важное задание для нашей доблестной армии. А это местный житель, Игорь Волков, кое-где известный как Гоша Волк, независимый, так сказать, предприниматель.

Гоша Волк, иногда называемый Игорем Волковым, один из местных бандитов, чьей специализацией была торговля людьми, вымогательство и грабёж, лениво смерил взглядом сидевшего напротив Михайлова. Люся тем временем принесла и поставила на середину стола широкое блюдо со щербатыми краями, на котором лежали в ряд холодные копчёные окуни и подлещики.

– Угощайтесь на здоровье!

– Спасибо, Люсёк. А теперь свали, нам поговорить надо. Понадобишься – я позову.

Толстуха закивала и торопливо исчезла в двери позади стойки.

– Ну, за встречу! – Волк протянул вперёд руку с бутылкой. Кузнецов поднял свою, звякнул стеклом о стекло, зло зыркнул на Михайлова: «Давай, давай, не выёживайся!». Деваться некуда, Александр тоже потянулся вперёд, прикоснулся краем горлышка к остальным.

– А теперь рассказывайте, зачем вы хотели со мной встретиться.

«Вы хотели» прозвучало с особым нажимом.

– Да, понимаешь, Гоша, тут подполковнику поручили найти кое-что в наших краях. Пока что у него получается не очень. Если что и находит, то чаще всего случайно. Вот я ему и посоветовал, что надо работать не так, как их в армии учили, а так, как нормальные люди делают – ходят и всех расспрашивают. Давай, не стесняйся, расскажи человеку суть своей проблемы.

Что-что, а помогать ему Кузнецов явно не собирался.

Михайлов сидел и соображал, с чего бы начать. А ещё на заднем плане сознания постоянно крутилась мысль – как его угораздило так вляпаться? Сидеть за одним столом с бандитом, пиво пить. Ладно бы просто с убийцей, как тот же Кузнецов, но с патологически жестоким ублюдком, каковым Волков являлся, судя по его личному делу.

«Чёрт бы побрал эти приказы!».

– Подполковник, давай, не тяни кота за хвост. У меня день не резиновый.

Он с ненавистью посмотрел прямо в тёмные, наглые Гошины глаза.

– Мне приказано найти нарушителей государственной границы.

– Вот как! А ты, стало быть, пограничник. Джульбарс, хе-хе. Или нет, другой, как его... а, вспомнил! – Волк развеселился: – Пограничный пёс Алый! Как их занесло-то сюда? Где мы, а где граница?

– На самолёте прилетели. – Михайлов цедил слова неохотно, с усилием. – Наши их сбили, они сели на болото и разбежались.

– Какой самолёт? Это тот, который вы давеча в тайге в труху размолотили?

– Откуда информация?

– От верблюда! Вы там так шумели, что умные люди съездили посмотреть – какого чёрта твориться?

– И что нашли?

– А ничего не нашли. Лес горелый, взбаламученную трясину и немного обломков дюраля в округе. Слушай, прекрати мне здесь допрос устраивать! Юра, ты сказал, что у вас ко мне деловой разговор, а вместо этого приволок этого упыря, который, того и гляди, сейчас языком от злости подавится. Мне такое отношение зачем? Пришли в гости, пиво моё порете и ещё нос задираете. Идите-ка вы на хер с такими делами!

– Гоша, Гоша, остынь. – Кузнецов примирительно поднял руку. – Слушай, извини. Не моя эта затея. Если бы из Москвы не надавили, я бы тебя беспокоить не стал. А ты, подполковник, сделай репу попроще и веди себя с человеком по-человечески. Мне тоже с тобой нянькаться не очень нравится. Не забывай, что это у тебя приказ, а у меня – просьба. Меня попросили помочь – я помогаю. Будешь рисоваться и людей обижать – сам тогда ходи по тайге и медведей допрашивай. Понял? Чего молчишь?

Михайлов через силу кивнул и пробормотал:

– Понял. Извини.

– Чего-чего? Что ты там мямлишь?

– Извини.

– То-то. Не передо мной извиняйся, мне на это насрать. Вон, человек сидит, ради тебя из тайги вылез, а ты перед ним выпендриваешься. Проще надо быть, подполковник, проще. Ладно, давайте хлебнём лучше. Ну что, за мир?

– За мир, так за мир, – Гоша не стал настаивать на своей обиде, откупорил две бутылки сразу, протянул одну Михайлову: – На, подполковник, хлебни. Жизнь проще покажется.

Александр взял бутылку, отпил, потом некоторое время рассматривал её горлышко.

«Какого чёрта, в конце концов!».

– Короче говоря, дело такое. Наши истребители сбили самолёт. Самолёт сел в тайге, на то самое болото. В итоге выяснилось, что самолёт был пассажирским, а вовсе не каким-то там шпионом. Люди с него как-то выбрались. Похоже, что им кто-то помог, потому что мы нашли следы колёс рядом с местом посадки...

Он говорил, продолжая смотреть на бутылочное горлышко, а Гоша Волк внимательно его разглядывал, легонько кивая головой и посасывая сигарету. Кузнецов скучающе развалился на стуле, ковырял копчёного подлещика и прихлёбывал пиво.

– В итоге получается, что наша противовоздушная оборона облажалась, завалив гражданский борт и в Москве решили скандал по возможности замять. Для этого мне надо разыскать оставшуюся часть пассажиров и взять их под охрану, пока они не нашли способа сообщить о себе на Запад. Кое-какая информация уже начала просачиваться. Наша служба внешней разведки смогла узнать об электронном письме, которое кто-то отправил в авиакомпанию и в информагентства со списком пассажиров и координатами места посадки. На этом они, в принципе, и прокололись. Если бы не утечка из агентств, мы могли бы и не узнать про сообщение. Но получилось так, как получилось. Нам пришлось срочно разносить самолёт в щепки, пока его не сфотографировали со спутника или ещё каким-нибудь образом. А теперь нам нужно найти оставшихся беглецов и тех, кто их прячет.

Александр поднял голову и посмотрел на Гошу, с аппетитом уплетающего рыбу. Услышав окончание рассказа, тот прервался, сделал несколько больших глотков из бутылки и опёрся ладонями на край стола, растопырив жирные пальцы.

– Ну, вот это другое дело. Надо было с самого начала всё рассказать, я бы понял, что тебя так гложет. А то я было подумал, что тебе моё общество не нравится. Теперь вижу, что всё дело в государственной важности.

С другой стороны стола донеслось довольное хмыканье. Кузнецов швырнул пустую бутылку на пол, откупорил следующую и теперь ковырялся на блюде, выбирая себе рыбину по вкусу.

– Это правильно, что вы ко мне пришли, – продолжал между тем Волк: – Я всё равно сейчас разыскиваю кое-кого, заодно могу и ваших блудней поискать.

– Кого ищешь-то? – осведомился шеф охраны «Транснефти».

– Да парней моих кто-то почикал. Представляешь? Три пацана поехали по делам, а потом раз – и их находят мёртвыми.

– Ну, всякое бывает, – философски изрёк Кузнецов. – Опасные времена.

– Всякое, может быть, и бывает. Но не всякое должно оставаться безнаказанным. Если народ начнёт думать, что можно моих людей резать и за это ничего не будет... Такой расклад для бизнеса вреден.

– Ага, неправильно. Вот у меня тоже в Екатериновке двоих ребят завалили и нескольких покалечили, так что и у меня в этом деле интерес личного характера. Да и подполковник, если вдуматься, свою обиду имеет. Слышь, Михайлов? Это ведь тебе тогда лапшу на уши вешали, а потом дверью по физиономии заехали, не мне. Верно говорю? Тоже, небось, поквитаться хочешь? Не в одних же приказах дело, а?

Александр устало пожал плечами и откупорил вторую бутылку. Всё стало как-то безразлично, хотелось одного – чтобы этот разговор наконец закончился, причём уже даже неважно чем.

– Да наплевать мне. Подумаешь, по роже съездили.

– Ладно, рожа твоя – тебе и решать. Давай-ка я подытожу. Короче, Гоша, обстановку мы тебе разъяснили. Помочь нам ты не против – верно ведь? Славненько. Теперь деловой вопрос – чего ты за свою помощь хочешь?

– Хороший вопрос. Я так понимаю, что раз дело государственной важности, иностранцами вы со мной не поделитесь.

– Нахрена они тебе, Гоша? Языка не знают, делать ничего не умеют. Нервотрёпка одна.

– Да просто так, ради прикола. Мало ли, может кто-то диковинкой заинтересуется.

Александр почувствовал, как сквозь пиво начинает всплывать глухое раздражение. Наверное, он излишне громко поставил бутылку на стол, потому что Волк искоса на него глянул и тут же ответил сам себе:

– Но если нет, значит нет. Не судьба. Но тогда два условия. Если между делом нам попадётся тот, кто моих парней прикончил, вы его мне отдаёте. Без вопросов, что я с ним буду делать и как. Ясно?

Кузнецов сложил лицо в гримасу «Почему бы и нет?», Александр тоже кивнул. В конце концов, какое ему дело до местных разборок?

– Второе. Вы говорите, что вашим беглецам кто-то помог. Я хочу забрать себе их имущество и тех из них, кого сочту нужным, когда мы их найдём. Пусть отработают мои издержки.

– Если, – поправил его Кузнецов: – Если мы их найдём.

Волк в ответ даже не улыбнулся.

– Это у вас – «если». В Москве и на Большой земле. А здесь тайга. В ней можно прятаться долго, но не всё время. Так что, если я говорю «когда» – это значит «когда». А для такой толпы людей «когда» значит «очень скоро».