Скачать для чтения в мобильных форматах можно здесь
Возвращаться в квартиру не хотелось. Так и стоял бы на
балконе, смотрел, как солнце клонится к закату над городом, поджигая оранжевым
отражением окна в домах, слушал шелест ветра, свист и писк стрижей, гоняющихся
за насекомыми в тёплом майском воздухе. Однако не торчать же здесь до глубокой
ночи. Ноги устанут, пожрать захочется, туалет опять же. Рано или поздно
придётся вернуться. И лучше рано, пока
его отсутствие не стало слишком нарочитым и не похоронило надежды на
благополучное завершение субботнего вечера. И какого, спрашивается, лешего он
остался в городе? Мог бы уехать, как все нормальные мужики, на рыбалку, сидел
бы к вечеру довольный и пьяный. Но нет же, «надо проводить время с семьёй»!
Ох-хо-хошеньки…
Александр отвернулся от манящей картины свободы за перилами
балкона, толкнул дверь в комнату. Прошлёпал босыми ногами через спальню,
коридор, заглянул в гостиную. Так и есть. Воздух прямо-таки позванивает,
наэлектризованный раздражением и недовольством. Сын Денис благоразумно свалил в
свою комнату, сидит, небось, сейчас и рубится в какое-нибудь игрище. И плевать
ему на внутрисемейные дрязги, отгородился от них дверью, спиной, наушниками –
моя хата с краю. Чёрство, конечно, но и осуждать не хочется. Нафига парню в
пятнадцать лет вся эта головная боль? Придёт время, напялит себе ярмо на шею,
тогда и будет разгребать дерьмо в своём курятнике.
Он помялся пару секунд на пороге. Ладно, отступать будет
ещё хуже. Если где-то загноилось, надо вскрывать и чистить, пока ещё не поздно.
Прикинул, куда бы сесть. Дочь целенаправленно оккупировала диван, завалила всё
вокруг себя подушками, недвусмысленно намекая: «Моя территория, не
приближайтесь». Жена Наталья уселась в кресло у окна, демонстративно делает
вид, что читает и ей плевать на всё с высокой колокольни.
«Вот ведь упрямая кобыла!». За каким, спрашивается, лядом
сдались ему все эти бабские тараканы в головах! По-хорошему, по справедливости,
решать вопросы женской части семьи – это её святая обязанность. Мало того, что
он их кормит, содержит, обеспечивает социальный статус – а это сейчас поважнее
денег будет – так он ещё и должен разбираться в гормональных проблемах
половозрелой дочери!
Достаточно подогрев такими мыслями градус своего
внутреннего негодования, Александр прошёл на середину гостиной, взял стул,
поставил его спинкой к двум своим женщинам, уселся верхом, облокотился.
– Ну?
Жена оторвала взгляд от страницы, которую демонстративно
читала, скосила на него глаза. Дочь не удостоила даже этого, продолжала
пялиться в свой планшет. Только скулы слегка порозовели.
– Будем играть в молчанку или всё-таки поговорим?
Дочь наконец-то подняла глаза, посмотрела исподлобья.
Видимо, некоторое время шевелила мозгами, прикидывая, какую тактику избрать.
Почему-то решила выбрать вариант недоумевающей невинности. По ещё действующей
подростковой привычке, не иначе. Плохой выбор, дочка.
– Ты это мне?
– Вообще-то я надеялся на общий, семейный разговор. –
Александр попытался добавить максимальное количество стали во взгляд, который
адресовал жене. Та соорудила на лице каменную непроницаемую мину и отложила
книгу в сторону.
– И что же ты, хотел… обсудить? – спросила дочь с
максимально невинным видом.
– Ну, не твои оценки в институте.
– Тогда что?
Александр метнул в жену ещё один тяжёлый, как копьё,
взгляд.
– Милая, ты не напомнишь, о чём мы говорили сегодня
утром? – хватит отсиживаться в кустах, давай, подключайся!
Наталья вздохнула, потянулась.
– Дарья, мы с твоим отцом сегодня утром обсуждали твои
отношения с очередным мальчиком, Максимом.
– Да? – недоумевающая невинность немедленно растворилась,
уступив место полной готовности к агрессивной обороне. Румянец на щеках добавил
пару тонов в яркости. – А вы, что мои однокурсницы, чтобы обсуждать мои
отношения? Или вам поговорить больше не о чем?
Жена дёрнулась было вспылить, ввязаться с ходу в свару, но
Александр вовремя вскинул ладонь предупредительным жестом.
– Во-первых, – произнёс он на пару децибел громче
обычного: – Мы, как твои родители, имеем гораздо больше поводов и прав
обсуждать твои отношения, чем какие-то случайные, посторонние личности, с которыми
ты по чистому совпадению учишься в одном
ВУЗе. Во-вторых, нам, конечно, есть о чём поговорить, – тут он приврал. Общих,
серьёзных, важных или просто интересных обоим тем для разговоров у них с женой
нет уже давно. Так, повседневная рутина, бытовуха. Не более. Из-за того, что
дочурка мелким замечанием исхитрилась попасть в больное место, Александр
разозлился ещё больше. – Но для нас сейчас то, что происходит с тобой, является
самым важным. Я бы, даже сказал, первостепенным.
– Ну и? Чем же вас так напрягают мои отношения с
«очередным» мальчиком? – Дарья постаралась максимально добавить яду в слово
«очередным».
– Ну, для начала, нас напрягает то, что мы не знаем
степени серьёзности ваших отношений. – Наталья начала разыгрывать карту мудрой,
доминирующей самки, королевы прайда. – Всё, что мы знаем, это обрывки
разговоров, слухи и то, о чём пробалтываются твои подруги.
– Да? И о чём же эти… подруги успели проболтаться?
– Много о чём. Правда, недостаточно, чтобы мы составили
себе ясное представление, но вполне хватает для того, чтобы мы с твоим отцом
начали тревожиться.
«Твоим отцом». Второй раз подряд. Когда-то определение
«твой папа» было более популярным.
– Господи! Да что ж всех так тревожит в моей личной
жизни?! – отшвырнула планшет в сторону, откинулась на спинку дивана, скрестила
руки на груди.
– Даша, мы не собираемся лезть в твою личную жизнь…, –
ещё не договорив эту фразу, Александр сообразил, что сморозил глупость. Дочь не
упустила такую блестящую возможность.
– Да? А сейчас это что такое происходит?
– Даша… Ладно, ладно! – он был зол на себя из-за нелепой
промашки. – Да, мы суём нос в твои дела, согласен! Но делаем это не потому, что
нам заняться нечем, а просто хотим помочь тебе не наделать ошибок, о которых ты
можешь даже не догадываться.
– Это каких же? Только не вздумайте учить меня, как
предохраняться. Слава богу, это я уже знаю!
– Дарья!
– Что? Блин, да вы начнёте уже говорить по делу или вам
просто хочется вынести мне мозг?
– Прекрати повышать голос!
– Сама прекрати!
– Потише вы, обе! Пожалуйста, – Александр сделал ещё одну
попытку удержать разговор от скатывания в банальный скандал, результатом
которого будут слёзы, вопли, крики, обиженное молчание на несколько дней и ни
одного полезного действия. – Даша, мы не собираемся запрещать тебе встречаться
с молодыми людьми…
– Попробовали бы, – процедила дочь сквозь зубы как бы про
себя, но достаточно громко, чтобы сообщение дошло до адресатов.
– Дарья!
Александр снова вскинул руку, призывая жену к терпению,
наградил тяжёлым взглядом. Коль уж ты, вся такая умная и толковая, не снизошла
до того, чтобы разрулить ваши женские сопли самостоятельно, то теперь сиди и не
тявкай. Смотри, как будет работать артиллерия резерва главного командования.
– Не собираемся, да. Но нам не хочется, чтобы ты тратила
своё время на отношения, которые не принесут тебе никакой пользы.
Дочь ощетинилась, но промолчала, только мрачно зыркала
глазами – то на мать, то на отца.
– Вот этот твой Максим, он из какой семьи?
– Какая разница? Он… он хороший человек.
– Может быть. Нет, – Александр сделал широкий примирительный
жест рукой, означающий: «Верю, верю всякому зверю»: – я абсолютно уверен, что
он хороший человек. С поганцем ты бы не связалась, ты ж не дура.
Ход грубый, но Дарья проглотила лесть спокойно, не
отреагировала никак.
– Но видишь ли, милая. Просто быть хорошим человеком
сейчас недостаточно. Хороших людей, парней, много. И свет не сошёлся клином на
ком-то одном. Я понимаю, что ты сейчас с этим не согласна, что у тебя есть
масса аргументов, почему так важен именно этот, конкретный мальчик. – «И
большинство этих доводов не стоят выеденного яйца» – подумал он про себя, но
благоразумно не озвучил эту мысль.
– Со временем ты поймёшь, что помимо личных качеств в
наше время очень важна среда происхождения, социальный слой. Нет, я не хочу
сказать, что у нас тут новая кастовая система, неприкасаемые, все дела.
Конечно, нет. И само собой считается, что любой может достичь всего, чего
угодно, если будет стараться. При условии, ежели он россиянин по паспорту, а не
таджик с завода, который с мастером общается через переводчика. И да: по
телевизору и на любом молодёжном слёте, на каждом новостном портале и в любой
социальной сети тебе будут рассказывать и даже приводить примеры, как труд,
счастливая случайность и знакомство с нужными людьми позволили подняться наверх
кому угодно, хоть простому крестьянину. Вот только тебе полезно бы уже понять и
твёрдо уяснить раз и навсегда, что всё это полная и безоговорочная херня!
– Саша!
– Извини. Но это на самом деле так. Всё это действительно
хренотень, иллюзия, которую зачем-то продолжают вливать в свободные уши. Хотя,
честно говоря, я не припомню за последние лет двадцать времени, когда это
правило действительно работало. Конечно, когда я был сопливым лейтенантом
только что после училища, тогда действительно было чувство, что мы вот прямо
сейчас – раз! – и встанем с колен, и всё у нас пойдёт, как нам хочется.
Помнится, некоторые тогда даже погоны поснимали, ломанулись на гражданку –
воплощать мечты, добиваться успеха. Вот только добились его почему-то в
основном те, у кого папа остался дослуживать в генералах. Или кто в партию
подался. В правильную. А остальные…, – он махнул рукой, не стал углубляться в
тему.
– Так вот, Даша, милая, ты уже взрослая девушка, тебе
девятнадцать лет. Запомни, пожалуйста: нет никакого внезапного успеха,
обязательного вознаграждения за упорный труд и самопожертвование, никаких
чудесных… этих, как тогда говорили? – он посмотрел на жену. Та пожала плечами.
– А, социальных лифтов! По крайней мере, не в это время и не в этой стране.
Единственный работающий социальный лифт, который я знаю – это если ты выйдешь
замуж за сына министра, а Денис, скажем, женится на дочери начальника
Генерального штаба. Вот тогда да, будет и лифт с позолоченным поручнем, и ковёр
на полу, и прочие финтифлюшки. Если же нет, то остаётся медленный неторопливый
путь – пристраиваться там, где ты есть и не спеша карабкаться вверх. А в твоём
случае, милая, есть ещё одна очень большая опасность – сесть на лифт, который
едет не в ту сторону. Брату твоему проще. Он закончит свою кадетскую школу,
пойдёт в училище или в военный институт, не суть важно. Важно, что он будет уже
потомственным военным, продолжателем династии, частью корпорации, сословия,
называй, как хочешь. Чтобы слететь с этого уровня вниз, ему придётся очень
здорово накосячить. Честно говоря, я боюсь даже себе представить, что он должен
будет натворить. Так вот он, скорее всего, сможет стать «социальным лифтом» для
какой-нибудь девочки снизу – из семьи врачей, учителей. Инженеров, на худой конец.
Хотя поверь, мы с матерью постараемся и ему объяснить, что взгляд нужно держать
чуточку повыше, а не рассматривать то, что под ногами. А ты…
– Что я? – с немедленным вызовом отреагировала дочь.
– Ты? К сожалению, если ты свяжешь свою судьбу с кем-то,
кто стоит на ступеньку ниже нас по социальной лестнице, то это не поднимет его
автоматически до твоего уровня. Прости, я понимаю, что это звучит обидно, но
наше современное общество качнулось в сторону традиционных правил. Может со
временем оно накренится обратно и наступит равновесие, но я бы на это сильно не
рассчитывал. За свою сознательную жизнь я припоминаю только несколько моментов
относительного баланса. Очень коротких моментов. Теперь я точно знаю, что
каждая точка равновесия – это короткая остановка на пути к новому глубокому
крену. Причём каждый раз к какому-то новому. Ну, да ладно, не об этом сейчас
речь.
Он приложил к лицу ладони, потёр щёки.
– Так вот, что касается тебя. Связавшись с выходцем
снизу, ты, возможно, приподнимешь его. Но и сама скатишься ему навстречу. В
итоге ваше новое положение окажется где-то между двумя общественными слоями.
Там вы будете болтаться, слишком крутые для одного круга общения и не слишком
желанные в другом. А-а, не торопись, дай, я поясню. Мы с матерью и братом ни в
коем случае от тебя не откажемся, ты наша дочь, мы тебя любим. Будь дело по-другому,
мы бы не вели сейчас эту неприятную для всех беседу.
Беседа действительно была неприятная. Наталья
отвернулась, смотрела в окно. Дарья по-прежнему готова была огрызаться, но
румянец на её щеках начал уступать место бледным пятнам. У Александра отчаянно
пересохло в горле, однако он знал, что такие разговоры надо доводить до конца.
Стоит прерваться, дать беседе уйти в другое русло – всё, пиши, пропало. Через
неделю можно будет начинать ровно ту же речь с теми же потоками обид и прочего
навоза.
– Другое дело твой нынешний круг общения. Поверь,
первыми, кто перестанут тебе звонить и звать в гости, станут твои лучшие
подруги, которым хорошо и комфортно с тобой, пока вы крутитесь в одной и той же
среде, обсуждаете одинаковые темы, наслаждаетесь своим беззаботным мыльным
пузырём. Стоит тебе вывалиться за его пределы, и ты здорово удивишься,
насколько толстыми могут быть его с виду прозрачные стенки.
Он снова замолчал, задумался, как бы теперь всё сказанное
им масштабное словоблудие свести к какому-то практическому результату. «Мать
твою, похоже, я опять увлёкся!»
– Короче говоря, вот к чему я пытаюсь привести свою речь.
И что тебе следовало бы учесть в своих планах и действиях. Девятнадцать,
двадцать лет и так далее бывают раз в жизни. Ты можешь потратить это время,
которого у тебя больше никогда не будет, на отношения, которые не сулят тебе
ничего в будущем и, возможно, потом жалеть, что не провела их по-другому и с
другими. А можешь эти же самые годы использовать, общаясь с точно такими же
мальчиками, как Максим, только стоящими на одной ступеньке с тобой, а может и
чуть выше. Ну, тебе понятна наша мысль?
Наступила тишина. Дарья пристально рассматривала какой-то
махор на подушке, теребила его пальцами. Жена снова повернулась к ним лицом,
склонила голову набок, посматривала то на мужа, то на дочь. Наконец та, не
поднимая глаз, пробубнила чуть слышно:
– Ну и как же вы мне прикажете жить?
– Прикажем? Милая, да ничего мы тебе не приказываем,
просто даём тебе…
– Я поняла, – голос слегка дрогнул. – Вы даёте мне
добрые, исключительно полезные советы. Как не надо делать. – Что-то упало вниз
от склонённого лица Даши, коротко блеснуло в лучах света. – Это понятно. Мне
не понятно одно: а что же мне теперь делать?
Она подняла голову – в глазах блестело.
– Ты говоришь: наш социальный слой, сословие, корпорация.
Ну и что мне делать, если я в эту корпорацию не вписываюсь, не родилась я
пацаном, не люблю я играть в войнушку!? Не нравятся мне парни, которые в это
ваше сословие входят, не люблю я военных дуболомов, у которых всё по уставу,
всё по приказу!
Александр потяжелел душой, принял обиду. Посмотрел на
жену укоризненно. Та отвернулась в сторону, пыталась спрятать глаза. Да уж, ничто
так не наделяет детей аргументами в будущих спорах, как несдержанная на слова
перепалка родителей в их присутствии. Не раз и не два слышал он подобное от
супруги. Теперь вот очередь дочери подошла. Дарья тоже поняла, что сболтнула
лишнего, сидела в пол оборота, глядела в окно. По щеке бежала блестящая
струйка. Так и застряли втроём в тишине, не зная, что сказать дальше.
***
Сандрин Чанг не отрывалась от монитора
уже добрых три часа. Глаза пересохли и начинали побаливать. Белки, наверное,
уже налились красными прожилками сосудов. Утром в автобусе посмотрит незнакомый
человек на неё и решит, что девушка всю ночь пьянствовала, развратничала или
ещё каким образом подрывала своё здоровье. И невдомёк ему будет, что смотрит он
на усталого рыцаря, стражницу в сияющих доспехах, которая всю ночь стояла на
посту, отгоняя тёмные силы от вверенных её надзору магических машин, которые
делают жизнь великого множества людей и этого незнакомца в частности комфортной
и безопасной. Ну ладно, не будем завираться, не всю ночь. Полночи по
независящим от неё причинам стражнице пришлось бить баклуши, и силы зла могли
властвовать безраздельно. Оттого критически важно удостовериться, что они не
успели забраться в охраняемый ей храм добра и наследить в нём липкими, грязными
ручонками.
Как ни странно, для Сент-Луиса ночь прошла практически
безболезненно. Не иначе, погода оказалась слишком хороша или же все малолетние
экстремисты по горло заняты подготовкой к экзаменам. Она проверила ночные
отчёты дважды. Смотри-ка, и вправду всё чисто. Прелестно! Сандрин переключилась
на записи от «НАПС». Начала прогонять данные через систему. И почти сразу
наткнулась на один нехороший признак – по одному из показателей не сходилась
контрольная сумма. Складывалось ощущение, что в каком-то канале обмена данными
появились лишние фрагменты программного кода. Совсем небольшие, несколько
десятков строк. Это могло ничего не значить. Всегда возможен незначительный
сбой в пределах допустимого отклонения. Разработчики могли тестировать новый
модуль. Есть масса других причин. Из самого «НАПСа» никто на связь не выходил,
ни о чём экстраординарном не сообщал. И всё же. Почему-то Сандрин показалось,
что неплохо будет точнее локализовать проблему. Не хочется уходить на выходные
с неприятным ощущением, будто что-то не доведено до ума. Не любила она такое
чувство и всё тут. Кто-то посчитает это излишним перфекционизмом, но ей
плевать. У каждого свои недостатки.
***
Телефонный звонок прозвенел как нельзя кстати, прервал
неловкую немую сцену. Увидев входящий номер, Александр моментально переключился
на официальные рельсы:
– Михайлов.
– Товарищ подполковник, вашей группе объявлена боевая
тревога. Машина заберёт вас через двадцать минут.
– Принято, – он уже выходил из гостиной. Жена поднялась
следом. Дарья осталась сидеть в той же позе, смотрела куда-то в пространство.
– Что? – коротко спросила Наталья уже в коридоре.
– Тревога, – так же коротко отозвался он.
– Когда выходишь?
– Двадцать минут.
Она кивнула головой:
– Одевайся. Я соберу сумку.
Что её собирать. Весь набор, что для неё положен, всегда
лежит на отдельной полке в шкафу. Но всё равно:
– Спасибо.
Забежал в ванную, ополоснул лицо, мокрой пятернёй провёл
по волосам. Вернулся в спальню. Одевался привычно, на автомате. Жена так же
заученно упаковывала сумку.
– Знаешь, какая мысль не даёт мне покоя?
«Конечно, знаю, я ж телепат! Что за привычка начинать с
бессмысленного вопроса!». Но вслух сдержанно:
– Просвети.
– Твои слова. Ну, про то, что мы особый социальный слой,
каста. Сословие. Я вот стала припоминать, а ведь правда. За последние лет пять
простые люди, те, которые нас знают, но сами не из армейских, стали относится к
нам как-то иначе. Понимаешь, когда мы вместе со своими – твои сослуживцы, любые
другие военные, жёны, дети, родители – мы все как будто одинаковые, равные. Ну,
понятно, кроме разницы в званиях, местах службы и так далее, здесь у нас свои
тараканы. Но мы все как бы из одного слоя, просто из разных его частей.
– Не понимаю пока, куда ты клонишь.
– Я к тому клоню, что стала замечать, что за пределами
нашего круга к нам отношение как-то изменилось. И вот если, например, те же
менты, полицейские разные, они всё равно с нами как бы на одном уровне, только
из-за соседнего забора, как соседи по даче, то всякие там учителя,
преподаватели у Дарьи в институте, ну, не знаю, парикмахеры, продавцы, да все!
Те, кто точно знают, что ты – офицер, важная шишка, мы – твоя семья, вот все
эти люди стали к нам относится по-другому. И не так, как раньше, помнишь, когда
только на 23 февраля вспоминали или если на границе где-нибудь задымится. Тогда
все, конечно, армию любить начинали. Но вот сейчас, мне кажется, это каждый
день стало проявляться. И здесь не просто уважение, что вот, мол, защитники
Родины и их семьи! Нет, это как если бы у нас правда появился какой-то особый
статус, который от рождения. Вроде бы мы другие, совсем. Привилегированные, что
ли. Будто нам можно что-то такое, чего им, простым смертным, нельзя. И они, все
эти прочие, прекрасно это понимают!
Александр уже оделся, обулся, стоял готовый протянуть
руку за баулом. Ничего такого ему и в голову не приходило, а вникать сейчас в
слова жены, и разбираться не было ни времени, ни желания. Наталья почуяла, что
её философствования сейчас никому не интересны, закрыла молнию, протянула сумку
мужу.
– Спасибо.
– Не за что. Иди.
– Вы тут без меня с Дарьей разберётесь?
– А куда мы денемся? Разберёмся. Как всегда. Сами.
Опять лишние слова. Что она хотела этим сказать? Уколоть
лишний раз или ободрить? Ладно.
– Пошли.
В прихожей ждал Денис. Обниматься не стал – несолидно.
Старательно, изо всех сил пожал отцу руку. Из-за косяка двери гостиной
выглянула Дарья. Не подошла, ничего не сказала, только изобразила
неопределённый жест рукой на уровне красных опухших глаз. Вроде как пожелала
удачи. Жена приобняла – легонько,
привычно, без особого чувства.
– Пока.
– Счастливо оставаться.
Михайлов вышел из квартиры, вызвал лифт. Забросил баул на
плечо, оглянулся ещё раз. Дверь за спиной уже закрылась. Ну и чёрт с ним! С проблемами
этими, недомолвками, намёками, невысказанными желаниями. Спустился вниз, в
вестибюль. Пожилой консьерж, кажется, бывший инженер, при его появлении встал,
повернулся к нему лицом.
– Добрый вечер! На службу?
– Куда ж без неё?
– Дело доброе, – пенсионер кивнул и как бы слегка
поклонился при этом: – Ну что же, удачи!
– Всего хорошего! – машинально, через плечо, ответил
Александр и, уже закрывая за собой дверь подъезда, вдруг подумал: вот если бы
сейчас этот старик добавил в конце «ваше благородие», то ни он сам, ни Михайлов
ничуточки бы этому не удивились.
«Чертовщина какая-то!».
Он покачал головой и пошёл навстречу подъезжающей машине.
***
Под рабочую комнату отвели зал для инструктажа на втором
этаже. Техники прикатили туда пару дополнительных досок для записей, развернули
проекционные экраны и сейчас заканчивали монтаж остального оборудования. Маркус
Торсен временно руководил, пока не прибыли представители от министерства
транспорта и комитета по гражданской авиации. Яна Петерссона он оставил
командовать сменой вместо себя, прихватил с собой только Ингунн Линдгрен и Андреаса
Сандстрёма. Со времени потери связи к ним успел присоединиться лишь
представитель ВВС – капитан Леннарт Свенссон. Вчетвером они стояли вокруг
интерактивного стола, на который была выведена карта Швеции.
– И всё равно мне кажется, что инцидент случился совсем
не там, где мы предполагаем.
Капитан Свенссон внимательно посмотрел на Андреаса:
– Почему?
– Судите сами. В момент, когда началась вся эта
заварушка, борт NP412 по данным «НАПС» был над южной оконечностью озера Веттерн. – Сандстрём
ткнул пальцем в место на карте, нарисовал там цветной кружок. – Он шёл в своём
эшелоне, на высоте девять тысяч. Потом происходит неизвестный инцидент, по
сообщениям автоматики разгерметизируется салон и кабина экипажа, и начинается
аварийное снижение до трёх тысяч – опять же, по сообщениям автоматики. Отвесным
такое пике быть не могло, значит, какое-то расстояние борт должен был пройти и
по горизонтали тоже. Если он спускался под углом в сорок пять градусов, то он
преодолел те же шесть километров по горизонтали, что и по вертикали. Если угол
был круче, то меньше, если более пологий, то больше, но вряд ли это расстояние
превысило десяти километров. С учётом всяких погрешностей самолёт не должен был
уйти от озера дальше, чем на двадцать километров. А теперь – внимание!
Андреас многозначительно поднял указательный палец.
– Помните тот отрывочный сеанс связи с пилотом? Он тогда
сказал, что они снизились то ли до трёх, то ли до четырёх тысяч. С такой высоты
он вполне должен был видеть озеро, не мог не видеть! А он что сказал? «Подо
мной лес, один лес и ничего больше». Как-то так. Я могу путать слова, но смысл
был абсолютно ясен. Никакого озера, никакой воды! И тогда это начинает
согласовываться с фактом, почему никто не смог обнаружить NP412 на радарах. Он просто был не там,
вот и всё.
Маркус покачал головой.
– Объяснений тому факту, что пилот не видел озера, может
быть выше крыши. Самое простое – оно оказалось у них за спиной в слепой зоне,
кроме того, в аварийной обстановке, в состоянии стресса можно много чего не
заметить. – При этих словах капитан ВВС согласно кивнул. – Я полагаю, что с
кислородной маской на лице и в пикирующем самолёте мы бы с тобой не заметили
даже розового слона, если бы он пролетел мимо кабины. Так что я бы на якобы отсутствующее
озеро все фишки не ставил. Но!
Тут уже Торсен поднял вверх указательный перст.
– Версия того, что самолёт оказался не там, где мы
предполагаем, по-прежнему остаётся одной из рабочих. В её пользу говорят:
отсутствие самолёта на радарах по указанным координатам – раз. Отсутствие
сообщений об аварийно севшем или разбившемся в этом районе самолёте – два. А
ведь с момента потери связи прошло уже три часа. И больше двух, как «НАПС»
перестал выдавать данные по 412-му борту. Как мы знаем, такое может произойти
только в случае, если воздушное судно вышло из поля зрения спутников и
стратосферных платформ или потерпело крушение.
Он прервался, несколько секунд барабанил кончиками
пальцев по алюминиевой окантовке стола. Сенсорный экран легонько подмигивал
возле этого места, реагируя на движение. Наконец Маркус остановился, вздохнул,
скрестил руки на груди.
– Ладно. Давайте пробежимся ещё раз. Мы обнаружили, что
самолёт, который передал сообщение об аварии, отсутствует на экранах радаров.
Однако мы не можем игнорировать показания навигационной системы и наши военные
и гражданские аварийные службы ведут поисковую операцию в районе последних
координат, которые передал борт NP412.
Капитан Свенссон кивнул.
– Так точно. ВВС подняли два спасательных вертолёта.
Оповещены все наземные аварийные службы. Поисковые группы уже должны
выдвинуться в районы предполагаемого крушения или вынужденной посадки. Также
центр кризисных ситуаций взял под наблюдение все каналы информации – социальные
сети, сервисы сообщений, новостные порталы на предмет появления возможных
известий.
– Хорошо. Вы сможете привлечь дополнительные ресурсы?
– Если потребуется – да. Штаб объединённого командования НАТО
в Северной Европе отправил к нам своего представителя для координации
совместных действий. Мы ждём его прибытия через несколько часов.
– Спасибо. Ингунн, ты смогла идентифицировать все
остальные рейсы в нашем пространстве? Никто не потерялся? Каждый самолёт на
радарах совпал с отметкой в «НАПС»?
– Все до единого, – лёгкий норвежский акцент в голосе
Ингунн Линдгрен выдавал волнение. – Абсолютно
точно. Единственная метка в системе, поведение которой совпадало с описанием
аварийной ситуации, принадлежала рейсу NP412.
– Угу. Только его по этим координатам не было. Или…
Капитан, скажите, есть хоть малейшая вероятность, что в работе радаров
произошёл сбой?
Леннарт Свенссон не сомневался ни секунды.
– Нет. Исключено. Мы же видели остальные самолёты в
воздухе. Такая избирательность не в духе техники.
– Ладно, спасибо. Андреас, ты связался с «НАПС»?
– Да. Проблема в том, что в Северной Калифорнии, где они
базируются, сейчас глубокая ночь с пятницы на субботу и многие ключевые
специалисты просто недоступны. Так, технический директор с группой ведущих
инженеров и старших программистов отправился сплавляться на рафтах, и плановый
сеанс связи с ними состоится только в восемь утра по тихоокеанскому времени,
когда у нас будет уже вечер. Дежурные технические службы «НАПС» запустили серию
тестов, но пока они не могут сказать ничего определённого. Им нужно время.
Маркус Торсен в задумчивости постучал себя костяшкой
указательного пальца по подбородку.
– Время, время... Всем нужно время. Которого нет ни у
нас, ни у борта 412. Когда он должен был по графику приземлиться в
«Берлин-Бранденбург»?
– Примерно два часа назад.
– Они ещё ничего не сообщали? Официально?
– Пока нет. Тянут время. Но буквально четверть часа назад
начальник их диспетчерской службы сказал, что обстановка у них становится
напряжённой и надо уже делать какое-то заявление. На погоду и технические
проблемы такое опоздание не спишешь.
Маркус убрал руку от лица, снова выдал барабанную дробь
пальцами по краю стола.
– Ладно. Нет смысла ждать. Продолжайте работу, а я позвоню
в Берлин. Пусть объявляют, что мы потеряли рейс 412.
***
Сандрин Чанг настолько углубилась в поиск причины не
дающего ей покоя расхождения в отчётных данных, что совсем перестала обращать
внимание на свой планшет, прикреплённого под мониторами. Обделённый вниманием
хозяйки, тот решил переключиться в энергосберегающий режим, задёрнул экран
серой полупрозрачной завесой. За этой пеленой в ленте новостей совсем
потерялась выскочившая красная шапка с надписью «Срочная новость». И короткая
заметка под ней о том, что пассажирский рейс NP412 компании «ТрансПолар Эйрлайнс» растаял в воздухе над
Скандинавией.
Комментариев нет:
Отправить комментарий